О революционных событиях 1917 г. сказано и написано очень много. Не обошли они и село Обдорск (сейчас г. Салехард). Провозглашение новой власти здесь произошло 24 апреля 1918 г., но в общем-то мало что изменило. А вот события 1921 г. до сих пор у старожилов вызывают целую бурю эмоций. Некоторые старики до сих пор не общаются между собой, помня о зверствах как красных, так и белых, по отношению к их родственникам. Читая документы и воспоминания, поражает жестокость, с которой расправлялись друг с другом красные и белые.
17 марта 1921 года в Обдорске вспыхнул мятеж. Не надо думать, что его не ждали. Вот что, например, записал коммунист, начальник радиостанции Иосиф Волков в своей книге «Революции опричник»:
«Товарообменная компания показала туземцам, что их вчерашние хозяева уже не у власти, что все нужные им товары в руках у «красных». Но кулачество еще далеко не потеряло своих экономических позиций. За спиной Советской власти Терентьевы, Чупровы, Чечуровы, Козловы и им подобные под сурдинку требовали и собирали с кочевников «старые долги», прятали в бедняцких стадах своих оленей, скупали у них пушнину на царские деньги, давно аннулированные. «Здесь еще не прошел пожар социальной революции. Может быть, нам с вами предстоит проделать эту революцию. И едва ли она будет легкой и бескровной, – сформулировал одну из задач нашей работы Протасов на одном из заседаний райкома в январе 1921 года».
Особое недовольство у крестьян вызвала продовольственная развёрстка. И как следствие, в 1921 г. последовал социальный взрыв, в огне мятежа взорвалась вся Сибирь. По большому счёту это была гражданская война, а что может быть страшнее, когда даже ближайшие родственники оказываются по разные стороны баррикад. Не обошла эта беда и Обдорск.
Село в те напряжённые дни и недели оказалось в самом эпицентре событий, и это несмотря на то, что до городов, где и происходили основные события, была не одна сотня вёрст. Дело в том, что здесь незадолго до этого была построена мощная радиостанция. В эти неспокойные месяцы, когда радиотелеграфная связь между районами страны была разорвана восставшими, неожиданно выяснилось, единственным надёжным средством связи осталась радиостанция в Обдорске. Радисты поддерживали связь между Москвой и районами Сибири, пересылая радиограммы. Через неё шли телеграммы за подписью Ленина и других руководителей страны. Она-то и оказалась под прицелом восставших. Были и другие причины.
Ранним утром 16 марта 1921 г. обдорские коммунисты узнали, что в районе с. Кушеват неизвестные злоумышленники сняли около десяти пролётов телеграфного провода и спили несколько столбов. В Обдорске на эту диверсию ответили актом красного террора. Было решено расстрелять четыре или пять наиболее опасных заложников. А один из руководителей приказал «пустить в расход» девять человек, по одному за каждый пролёт, объясняя это тем, что всё равно заложников девать некуда. Позднее выяснилось, что никаких доказательств против них у него не было. Но пока дело до расстрелов не дошло.
Волков вспоминал, как они просили больше полномочий для борьбы:
«Силы Тобольского Севера крайне слабы. На огромном протяжении насчитывается не больше 200 бойцов, плохо вооружённых. Только крайней быстротой, решительностью удалось мобилизовать силы, организовать сопротивление бандитам. Активным элементам контрреволюции на Севере являются не крестьяне, а недобитая местная буржуазия. Зарегистрированы случаи провокации, злостного повреждения линии связи. Борьба с ними затруднительна. Просим санкции на применение крайних мер в случае дальнейших попыток враждебных действий буржуазии».
Ответ из губернии не заставили себя ждать:
«Для удержания положения в мерах не стесняйтесь, расчистите себе тыл».
Руки у обдорского ревкома оказались развязаны.
В подвале дома, где жила семья промышленника Арсения Терентьева, была найдена старая, нерабочая берданка. Глазков сразу потребовал расстрела, а вот Волков в очередной раз засомневался. Ведь Терентьев уже как десять дней сидел в каталажке, к тому же, этот дом ему не принадлежал, он туда переехал, когда по распоряжению властей его личный дом передали радиостанции. Так что он просто не мог знать, что может лежать в чужом подвале.
Но не выдержав гневных аргументов Протасова, обвиняющего Волкова в мягкотелости, оппортунизме и того подобных грехах, недостойных коммуниста, начальник радиостанции сдался, и подписал приговор. Узнав о расстреле, Протасов пришёл в какой-то психический экстаз, он напечатал и сам расклеил по всему селу довольно нелепый приказ о проведённом расстреле, и якобы об этом даже сообщено Ленину и Троцкому. Позже, когда с бандитизмом было покончено, и, составляя отчёт о тех непростых событиях, он изъял этот документ из дела и уничтожил. Впрочем, находились трезвые головы, предлагающие другие методы борьбы. Например, Волков предложил ускорить классовое расслоение в монолитном большинстве середняков, то есть лишить местную буржуазию экономической мощи. Через десять лет идея раскулачивания стала официальным лозунгом партии в деревне. А в тот момент его тезисы вызвали бурный восторг у руководства в Берёзово. Большевики стали брать на учёт всё домашнее добро буржуазии, часть которого конфисковывалась и шла на снабжение отрядов, распределялась среди бедняков, передавалась детскому дому и больнице. Экспроприировались все золотые и серебряные вещи, пушнина. Это вызывало нездоровые страсти вокруг конфиската, но зато беднейшая часть населения стала симпатизировать коммунистам.
Этот расстрел стал последней каплей терпения у местных кулаков. К тому же вести о наступлении мятежников докатилось до местного населения.
Кстати, хочу сделать небольшое отступление. При Советской власти восстание в Сибири, вспыхнувшее после выступления Чехословацкого корпуса, в историографии называлось не иначе как – кулацко-эсеровский мятеж. Во время перестройки многие взгляды на происходившее в стране были пересмотрены. Сейчас эту братоубийственную войну называют — крестьянское восстание. Впрочем, от смены названий суть дела не изменилась.
Далеко не все предлагали бороться с восставшим крестьянством со всей революционной ненавистью. В одной из радиограмм Дзержинский предписывал тщательно изучать это повстанческое движение, выяснять его корни. К повстанцам относится гуманно, несознательных пленённых бойцов распускать по домам, а их главарей содержать до суда. Все зверства бандитов протоколировать, фотографировать трупы замученных.
Контрреволюционеры попытались захватить ревком, почту и радиостанцию. К концу дня мятеж был беспощадно подавлен. Когда подвели итоги этого беспокойного дня, выяснилось, что были убиты Иван Королёв, военный комиссар Иван Маслов, начальник милиции Иван Глазков, бойцы Никита Терентьев и Яков Рочев. Всего у большевиков было ранено и убито восемь человек. Погибших похоронили на берегу реки Полуй в братской могиле. Позже на этом месте был поставлен обелиск.
Мятежников погибло около десяти человек, ещё несколько трупов лежало на улицах села. Кто они, бандиты или случайнее прохожие, в тот момент было неизвестно. Сколько было восставших было неизвестно, по слухам, около пятидесяти человек. Поэтому рано утром в селе началась тотальная зачистка. Вышел свирепый приказ, где предписывалось всех активных участников мятежа или оказавших вооруженное сопротивление – расстреливать на месте. Всех пособников и укрывателей предавать военно-полевому суду. Чоновцы пошли по домам, но многих мужчин не нашли, тогда стали арестовывать их домочадцев.
Но большевикам нужно было во что бы то ни стало найти и уничтожить организаторов и главных исполнителей. Потому не останавливались ни перед чем. Время первых расстрелов и последующего раскаяния безвозвратно ушло. Перед ними встала беспощадная дилемма: или ты, или тебя. Дошло до того, что одного арестованного, прямо на улице застрелил конвоир. Потом он оправдывался, что бандит хотел бежать. Тогда Волков отвёл его подальше от свидетелей и жёстко предупредил:
– За такие штуки буду расстреливать.
Он отлично понимал, нельзя позволять разбушеваться стихии самовольных расправ. Однако велел всем сказать, что тот убит по его приказу.
Впрочем, репрессии не стихали, хотя приказов на аресты больше не было, но многие не могли остановиться, проявляя революционную бдительность и инициативу. Месть и безнаказанность кружили голову и пьянили. Поэтому в радиостанцию, где был штаб большевиков, всё вели и вели под штыками людей. Забирали уже не активных бунтовщиков, а тех, кого посчитали пособниками и укрывателями контрреволюционного элемента. В этом пёстром потоке обдорского люда, идущего на допрос, разобраться было нелегко, потому большинство отпускали домой, а остальных отправляли в каталажку до полного разбирательства. Позже был арестован главный зачинщик и вся его семья. Оказалось, купец Дмитрий Чупров, как его называли – король тундры, и был вдохновителем этой бучи. Допрос длился недолго, всем было ясно, что он ничего не скажет, тогда отца и обоих сыновей поставили в затылок друг другу и один из радистов одной пулей пронзил всех. После этого расстреляли ещё несколько арестованных, на этом восстание в селе было закончено.
Но мятеж в Сибири на этом, естественно, продолжался, беда неотвратимо надвигалась с юга. Поэтому большевикам в скором времени пришлось ретироваться из Обдорска. У ненцев взяли оленей, на этом обозе должны были вывезти золото и другие ценности, конфискованные у богатых обдорян и в церкви. В Москву полетела последняя радиограмма: «Коммунисты Тобольского Севера, истекая кровью, шлют пламенный привет непобедимой РКП, дорогим товарищам и нашему вождю Ленину. Погибая здесь, мы выполняем свой долг перед партией республики с твёрдой верой в конечное наше торжество. Секретарь РКП (б) Протасов. 18 марта 1921 г.».
Им пришлось разделиться на два отряда: один выдвинулся на север, в район села Марре-Сале, а другой пошёл через горы Полярного Урала, в сторону сел Овшор, Печёрского уезда Архангельской области. Этот отряд был окружён и почти полностью уничтожен. Ещё несколько человек остались в Обдорске и во время боёв погибли. Но на помощь местным большевикам уже шёл пароход с десантом, который ликвидировал очаги восстания на Оби. 2 июня Обдорск был освобождён. Боя не получилось, выстрелами из пушки восставшие были разогнаны. Военное положение продолжилось до 31 июля 1921.
Обелиск павшим революционерам перестраивался несколько раз. В начале XXI в. памятник пришлось снести, так как на Обдорском холме, где он стоял изначально весь XX в., было решено построить «Обдорский острог». Но «войны с памятниками» прошлого удалось избежать. На территории острога было решено возвести другой памятник.