Долго думал как назвать статью о Сергее Павловиче Волкове. Голову сломал, ну не подходят к нему эпитеты: легенда журналистики, талантливый человек и т.д. и т.п. – ибо Палыч, как все его называют, это настолько интересный собеседник, журналист и просто человек, что какие-то штампы под его многогранную личность подогнать просто невозможно. А уж судьба его должна быть достойна экранизации.
Знаком я с Сергеем Павловичем с детства. Когда мою матушку пригласили в окружной радиокомитет на должность корреспондента, я постоянно заходил к ней работу и там познакомился с Сергеем Волковым. Он постоянно шутил и подначивал меня. Но я не обижался, его шутки были добрыми. А потом как-то в Крыму я увидел, как он с одной рукой плыл в ночном море. Ах да, совсем забыл упомянуть, что у него нет одной руки… Он бы дал фору многим пловцам. Но главное в нём не сила мышц, а сила духа и воистину неисчерпаемый оптимизм.
А теперь мы с ним оба седые, настолько же немного циничные, но любящие свой Ямал и профессию. Удалось мне плотно поговорить с Волковым, когда я пригласил его на свою телепередачу «Прогулки по городу». Записывали интервью с ним несколько раз, и уверен, что ещё встретимся у микрофона, настолько он самобытный человек и отличный рассказчик, а уж какой кладезь информации по прошлому Салехарда и всего Тюменского региона, даже трудно себе представить!
Кстати, хочу сразу предупредить, я знаю как он потерял руку, это эхо Великой Отечественной войны. А вот мало кто знает, за что пришлось ему отсидеть в колонии Лабытнанги, это отдельная история, вокруг которой ходит много баек, и Палыч всегда добавляет что-то своё, развлекая слушателей. Когда Волков разрешит, расскажу, а сейчас могу только шепнуть, когда приехали милиционеры (три человека), то он им одной рукой дал такой отпор, что им пришлось вызывать подкрепление. Вот такой человек! А женщины его до сих пор любят – вот такая харизма у человека!
Путь на Ямальский Север начался у Сергея Волкова с Таймыра. Родился он в городе-герое Киеве. И там видел все ужасы войны… но об этом он не любит рассказывать, по своей привычке отшучивается и рассказывает анекдоты:
«Да, сначала была журналистика, но потом коллектив поругался с редактором, пришлось уволиться. У ребят были деньги и они разлетелись из Дудинки, а у меня денег не было я пришёл, мне говорят: «Работы сколько хочешь. Вот есть мыс Косистый, там нет учителя, нет воспитателя и нет ночной няни, поедешь?». «Конечно, поеду». Там долгане, я быстренько посмотрел по словарю: долгане их две тысячи, а у нас в интернате было всего двести человек, одна десятая нации перед моими глазами. В третьем классе там было человек двадцать и их надо было обучить. «Ну и как?». Учил, дети непослушные, но какая там может быть учёба, если три месяца солнца нет и минус 47-50 градусов мороза. А я был ночная няня, я их бужу, а они «мы в чуме спим, какая школа». Пришли, сели в класс, они засыпают. Уроки прошли, надо их кормить, а столовая была при аэродроме. Они «мы не хотим это кушать, мы макароны не хотим, не хотим эти холодцы, дайте нас свежую рыбу и свежее мясо». И особенно строганину. Они этими макаронами бросались. А потом, когда к ним приезжал какой-нибудь родитель, привозил какой-то жир и ещё что-то, они меня всегда звали: «Сергей Павлович, идёмте, приехал папа. Олений жир для нас лучше чем шоколад». А у меня всё небо заклеивается, но говорю: «Да, да, хороший, хороший». Учебный год я там отработал. Они уехали к себе. Я сейчас думаю, как бы съездить к ним, но цена билета… как у кого судьба сложилась интересно».
«На Север я приехал, потому что знал, у меня тут друзья работают: Вася Попок (его сокурсник по журфаку был вторым диктором-мужчиной на окружном радио, переехал в Кемерово, – прим. автора), и Толик Омельчук. В Тюмень приехал, но там места нет, и мне предложили ехать там у Михальчука есть вакансий много, некому вообще работать. Ну, подумал, подумал, поехал. Правда денег на билет не хватило, хватило только до Берёзово. А в Берёзовое идёт крупная комсомольская стройка (в это время были открыты большие запасы нефти, – прим. автора). Я там подзаработаю – рубля не хватило и доеду. Это был 1967 год, 50 лет Октябрьской революции отмечают. Пока отмечали, отмечали, ничего не заработал, пришлось продать свитер и приехал я 13 ноября. Приезжаю, ночь, темень, захожу на почту: «Где тут редакция?». «Это самолётом? «Да, самолётом Ли-2. Где-то сороковник стоял (то есть -40 по Цельсию – прим. –автора). Мне говорят, «я сейчас иду обедать, я вас проведу». Это была Ира Конева, телефонистка и она говорит: «У нас все приезжают, женятся и вы тоже женитесь тут», Она как в воду смотрела. Я захожу в редакцию, было поздно, где-то девятый час вечера. Там с «колёс» что-то монтировали (т.е. с больших бобин магнитной ленты шёл монтаж, сейчас даже трудно объяснить молодому поколению как это делалось, – прим. автора). Сейчас, я вот пришёл в одну редакцию, шесть ноль-ноль, а уже никого нет. Уже совсем другие времена, а тогда работали, смонтировали, сделали передачу, утром она должна прозвучать. А это было 13 ноября, а 7 – 8 они видимо отмечали, все деньги потратили, спросили «У тебя есть, что покушать?» Я говорю: «Мне ботинки надо купить, я из Киева приехал, там +17». «Ладно, сейчас в ресторане посидим, на ботинки ты заработаешь». И на следующее утро у меня был гонорар, я интервью брал в сельском хозяйстве. Вот такая первая встреча: журналисты, Ира Канева предрекла свадьбу быструю и познакомился с этим рестораном. Это всё сразу за одни день».
Ндааа… насыщенный вечер, и плодотворный, сыгравший для Ямала большую роль. Между прочим, ресторан «Север», это такая страница, вернее многотомная история Салехарда, но о нём почему-то мало говорят. Впрочем, обязуюсь закрасить это «белое пятно» истории Салехарда. Материал накапливается.
Редакция. «Мы жили в общежитии, спали в одной комнате трое. Но мы больше ездили. Меня удивила сама работа. Приходит писатель Леонид Васильевич Лапцуй. Он приводит тебе как-то ссыльного из Тазовского и говорит: «Запиши его, запиши, он сидел вместе с Ворошиловым». И тот рассказывает, как он видел Ворошилова, как сидели. «А я думаю, живые писатели ходят». А я в Киеве жил рядом с Домом писателей, там сто писателей, но я ни одного не видел, а тут приехал сразу писатель пришёл. Через несколько дней Роман Ругин приходит: «Я писатель, мне надо выступить у вас». «Давай, выступай». Юганпелик приходил. Я думаю, все писатели, и все скромные, поговорить можно запросто».
«Первая командировка у меня Таймырская. Мы там заблудились с каюром, это ещё до Салехарда, а здесь первая – это Красноселькуп. Полетели на Ан-2 с посадкой в Тарко-Сале, с двумя ночёвками в Тарко-Сале и снова в Красноселькуп. Это я только туда добирался дня четыре. Помню, что из Селькупа нельзя было вылететь, у меня кончились деньги, по молодости, почему-то всегда кончались деньги. Я позвонил в Салехард, а у нас была Евгения Кирилловна, это жена секретаря окружкома партии (сейчас бы сказали – жена губернатора. – прим редакции). Она у нас бухгалтером работала. Евгения Кирилловна Максимова. Я ей звоню: «Евгения Максимовна, кончились деньги, не могу вылететь». Она: «Ой вы такие мальчики, вы такие неумехи». Выслала. Кстати, я первым женился, и она подарила мне, как хорошему семьянину бочку для соленья капусты. Вот сейчас прийди к жене губернатора и она дала бочку для соленья капусты (смеётся).
При Максимове всё начиналось, строительство. Даже не знаю, что сказать, вот окружком (сейчас более известный как дом по ул. Республики 7, – прим. автора), тут баня, тут наша работа. Вечером идёшь всей редакцией в баню, а тут же Максимов вместе с нами моется. Так же как-то неприлично (смеётся). Сейчас, наверно, даже кто-то и не верит, что так было».
А между прочим, в то время на весь округ было 4 журналиста. «Когда приехала делегация из Чехии, они пришли сюда и говорят «сколько вас человек?». Когда им ответили что всего четыре журналиста, они очень удивились. Потом посчитали, оказывается, один журналист обслуживал одну Чехословакию», – вспомнил Сергей Волков.
Потом у нас зашёл разговор о том, что в журналистике просто невозможно где-нибудь да не ошибиться, не «сделать ляпа», это у всех случалось и будет происходить.
«У меня самого было. Я скажу честно даже горжусь, но это уже было на телевидении. Две женщины приходили ко мне и я написал письмо Леониду Ильичу Брежневу и ей дали квартиру. Она сказала: «Сергей Павлович, приходите, я вам бутылку поставлю». Я правда не пошёл, одной бутылкой меньше. И у второй женщины, у неё детей было много и тоже квартиру дали. А сейчас всё изменилось. Я беседовал с одной женщиной. Я увидел у неё «трудовую книжку», у неё первая запись «ГУЛАГ». Я говорю: «Таисия Ивановна, вы в ГУЛАГе работали? Это же находка для журналиста!». А ей уже под девяносто, ни квартиры, ничего нет. Я пошёл в администрацию, потом вызвали «на ковёр»: «Ты, наверно, хочешь что-то поиметь, если у тебя доверенность от неё?». И у меня были большие неприятности».
А мне вспомнились свои «прегрешения пред властью», когда также заступался за людей. Почему-то некоторые чиновники уверены, если ты работаешь в СМИ и за кого-то пытаешься «замолвить словечко», то есть помочь, то преследуешь свои какие-то корыстные интересы. В лучшем случае записывают в «жёлтую прессу», в худшем «банят» как неугодного. Поверьте, мы, журналисты тоже люди и хотим справедливости для всех. За это и получаем «по шапке»… оказываясь иногда, «между молотом и наковальней!».
Сергей Павлович рассказал подробности этой ситуации. «Она секретаршей работала. Если бы сидела ещё лучше для журналиста (смеётся). Журналистам всегда интересно, если кто-то сядет, или какая-то сибирская язва. Только и ищут, где-то что случилось».
Тут я могу всех успокоить – Сергей Павлович не из «жёлтой» братии, это просто защитная реакция на жизнь честного и тонкого человека, ведь на самом деле он вдумчивый и отлично думающий репортёр. Кстати, почему-то это слово «репортёр» ушло из повседневного обихода, а ведь на самом деле журналистов очень мало, в основном мы все корреспонденты и репортёры, то есть добываем сиюминутную информацию, сиречь – новости.
Салехард, 70-80 гг.
«Такая сцена была в ещё в прошлом веке. Когда у меня дочка подросла и ходила в первый класс и меня вызвали на родительское собрание и отчитали. Сказали: вы, журналист, а у вашей дочки у неё золотые серёжки, не место золоту в комнате Ленина. Я пришёл, говорю, Виола «не место золоту». Хотя эти серёжки были куплены чуть ли не за рубль, они были серебряные. Заставили снять. Но изменились люди, изменилось отношение.
Сейчас я недавно был в школе, в лабытнангской, записывал директора и пришла девушка. У неё 16 серёжек на ушах. А директор: «Ничего страшного, она очень хорошая и талантливая девушка». Так что всё меняется».
Да, согласен, всё течёт, всё изменяется, один Палыч неизменем, всё также шутит, пишет, заступается за людей… но вот есть одно «но» мимо которого я не могу пройти – а почему Сергей Павлович Волков до сих пор не почётный гражданин города, округа? На этот вопрос Палыч в своей манере отшучивается…