Есть такие спектакли, которые противопоказано смотреть, но они идут на сцене. В них подаются антиценности, неосознанно впитав которые неокрепший ум трансформирует в зло и разрушение.
Есть спектакли, которые ужасают своей правдивостью – ты приходишь после них домой и мучаешься головной болью, потому что сила их воздействия сравни природным катаклизмам.
Есть «Морфий».
Нягань – город, до которого попробуй доберись. Он расположен не в центральной части нашего северного округа (ХМАО-Югра) и даже не рядом с крупными транспортными узлами. Как в нём создался мощный театр, для меня лично вопрос-загадка, но и Ломоносов с Менделеевым родом не из Москвы.
Театр юного зрителя за сутки до начала окружного театрального фестиваля «Белое пространство» продемонстрировал Сургуту свой «Морфий», поставленный режиссёром Романом Кагановичем по одноимённому рассказу и циклу «Записки юного врача» Михаила Булгакова.
«Потрясение», если не сказать слово «шок».
Чтобы зрители не уходили домой с тягостным впечатлением, после спектакля вся труппа вышла к зрителю рассказать о том, что они творили на сцене. Зритель делился мыслями взахлёб.
Пока я следила за действием, а это примерно час десять минут, у меня существовал в горле ком отвращения, но отвернуться мне не хотелось. Напротив, хотелось впиться глазами в актёров и ждать каждую минуту продолжения. К такой жизнеподобной истории я была не готова.
Только представь: перед тобой разворачивалась судьба светила медицинской науки. Впереди грезятся заслуги перед Отечеством, написанные научные работы, мировое признание. Однако никто не предупреждал молодого врача о том, что пациентов много, а ты один и день всего лишь состоит из 24 часов.
Количество операций, о которых ты только читал в книжках, – бесчисленное множество. Люди не следуют твоим наставлениям и поглощают лекарства, как вздумают, одурманивая ими ещё и соседей. Ты устаёшь, у тебя нет сил, воли к жизни, эмоций, желаний. Единственное спасение – принять морфий. Один раз. Чтобы облегчить «сегодня».
Но выпутаться из этого «раза» герою не суждено. И об этом говорит ещё самая первая сцена – ты смотришь на человека в каком-то тёмном костюме с выпирающими сквозь него красными жилами и видишь, как он стреляется. Падает на пол, свет меркнет.
Постепенно ты понимаешь, что на протяжении небольшого времени человека на сцене разрывает, а сам костюм – находка. Герой повествует свою историю, вмешивая в неё людей, и не замечает, как начинает резко двигаться, неадекватно вести себя с окружающими, говорить о дьяволе.
Человек проваливается в бездну, внутри которой правит Смерть.
На заднем плане Она, в чёрном плаще, проплывает в газовой дымке. Передвигается плавно, беззвучно, но ты понимаешь – вот она рядом и уже наблюдает.
Жизнь идёт – пациенты появляются снова и снова, укладываются на хирургические столы, пачкают своей кровью руки хирурга. У молодого врача появляется любовница, которая по-женски ещё старается спасти, но продолжает готовить ему раствор с морфием. «Я вздёрнусь, если ты не уедешь», – говорит она в нелепой попытке оградить от новой дозы. Но он не уезжает. Идёт к психиатру, лечится, не выдерживает и празднует возвращение к прежней жизни ещё в большем масштабе.
Посадить бы всех школьников на театральные сиденья да наручниками приковать – пускай смотрят на корчи молодого врача-интеллектуала, загнанного в рамки приёма 100 человек/день.
А вы говорите развитие медицины! Где уж? Тут бы дожить до вечера да спать упасть, а если сны про обеденные операции мучат – уколоться бы. морфием.
Мне кажется, актёры сделали невозможное. Они прошлись по всем этим подъездам, в которых до сих пор миксуют смеси. Они внутренне прожили жизнь зависимого человека. Они погибли со звуком бутафорного выстрела, чтобы прочувствовать какое оно – отчаяние человека.
Если это было б возможным, то устроить гастроли «Морфия» по всей стране. Ну, хотя бы по нашему региону. Показать в каждой школе, гимназии, колледже. В каждом классе. Просмотреть его с родителями, педагогами, директорами. Я думаю, пользы было бы больше в борьбе с наркоманией, чем раздача брошюр и проведение флеш-мобов, на подготовку которых каждый год тратятся огромные деньги.
В спектакле заняты: Андрей Ушаков, Елена Киреева, Алла Кохан, Дмитрий Дроздов, Максим Самсонов, Денис Пиралиев. Низкий мой поклон им и ещё двум десяткам человек, благодаря которым «Морфий» состоялся.
Фотографии Алексея Исайчика