Зал разрывало от оваций, но все это меня уже не касалось. Стремительно сбегая по крутой театральной лестнице, я хотела как можно скорее оставить тот мир, что «сотворил» для нас хореограф. Путь от галереи к партеру держала еще пара театралов, которые также покинули зал, не дождавшись поклонов. И гулкое эхо лестничного пролета лучше заправского шпиона донесло, какие впечатления получили впереди бегущие. В чем-то я была с ними согласна, в чем-то наши мнения расходились вовсе. Но факт оставался фактом: балет Бориса Эйфмана «Анна Каренина» добрался до Екатеринбурга, и я не смогла его пропустить.
Вернемся к зрителям-спринтерам. Не жалея восторженных интонаций, они громкоголосо отвешивали спектаклю комплименты. Потрясающим, великолепным, грандиозным зрелищем показалась им постановка по мотивам романа Льва Толстого. Кажется, задача была выполнена: балет заставил часть публики пережить катарсис, но какими средствами?
Самой броской ожидаемо стала финальная сцена спектакля, где главная героиня кидается под колеса поезда. В ней постановщики решили действовать наверняка, использовать весь арсенал «спецэффектов». Впечатляла картинка: кордебалет в черных одеждах занял почти все пространство сцены и демонтировал залу приближение огромного товарняка. Именно приближение, ведь публика слышала постепенное крещендо в звуковом сопровождении, то есть – стуке колес паровоза. Видимо, в угоду правдоподобности от музыки Чайковского – спутницы остальных сцен балета – в самый напряженный момент решили отказаться. Ритмичный железнодорожный бит и слаженные однотипные движения артистов гипнотизировали зал, внушая ужас перед неизбежной развязкой. Артисты танцевали так, словно кто-то заменил их родные суставы на металлические шарниры, и, что поразительно, сохраняли при этом амплитуду каждого па. Четкие перемещения по площадке, упругость тел, механистические, вышколенные движения рук и ног – все было сделано на пять с плюсом. Не возникало сомнений, что от этой махины лучше держаться подальше. Анна Каренина простерла руки к небу и упала с перрона (сценической декорации) на «рельсы» (в толпу кордебалета). Миг падения естественно сопровождался оглушительным ударом медных тарелок. А через пару секунд мы увидели только падающий снег и тело Карениной, которое вывезли на тележке, само собой, вперед ногами. Признаюсь, контраст глубокого синего сценического света и белесых пяток артистки я запомнила хорошо. Эта фатальная сцена действительно впечатляла, но по-другому и быть не могло. Постановщики тщательно отобрали ходы, способные вывести из равновесия почти любого зрителя. Они «подошли» к нам слишком близко. Слишком близко, чтобы «выстрелив» промахнуться.
Появление бездыханного тела сдобрили темой любви из увертюры-фантазии «Ромео и Джульетта». Возможно, так создатель спектакля декламировал свою мысль о том, что «любовь одна виновата, лишь любовь во всем виновата, лишь любовь всегда виновата». Другой вопрос, как именно представил себе, а затем и нам, ту самую любовь между героями романа хореограф? На мой взгляд, в первом отделении основным неодушевленным, но явно действующим лицом стала кровать. Перемещаясь от задника к центру сцены, она явилась участницей многих «диалогов» и острых моментов спектакля. Нас уверяли: Каренина – женщина не самых честный правил, а проще говоря – падшая. Очень похоже, что все происходящее подчинялось в основном инстинктам физиологии. Хотя, балет – искусство, где напрямую не говорят. Любой даже самый откровенный контакт может быть загримирован под стенания душ героев.
Так сердечные томления Анны и Вронского определенно имели эротический флер. Они страдали друг по другу, изнемогая от страсти: она – на супружеском ложе, он – на диванчике в гостиной. Закидывание ног на спинку кровати и жаркие объятия с матрасом говорили сами за себя. Казалось, еще чуть-чуть и сумасшедшее желание любви просто вывернет бедных артистов наизнанку. Конечно, если прочесть программку спектакля заранее, можно было убедить себя в том, что никакой отсылки к голой плоти вовсе и нет, просто хореография специфическая. Во втором отделении постановщик держался выбранного курса. Кроме уже привычных недетских сцен с участием любовников, откуда ни возьмись, появилась и адская пучина. А как бы вы назвали толпу людей, находящихся в тесном контакте друг с другом, да притом в телесных купальниках? Лица участников действа искажались гримасами боли и страдания. Анна стала центром этой «композиции», как только опрокинула рюмочку и забылась. Героиня распустила волосы, собранные прежде в тугой пучок – полностью освободилась от всех ограничений.
Многие сюжетные линии сочинения литературного были выдворены за границы сочинения хореографического. На протяжении всего спектакля нам рассказывали о непростой судьбе женщины, которая пошла по «кривой дорожке» и теперь ее презирает светское общество (враждебно настроенный кордебалет). Ради удовлетворения своих низших потребностей сударыня забыла о чести, долге, собственном ребенке и муже. Кстати, о муже. Именно он – Алексей Александрович Каренин – видимо, был назначен тем благородным страстотерпцем, которому публика обязана сочувствовать. В романе Толстого Каренин – персонаж, грани личности которого раскрываются по ходу действия. В балетной же постановке перевоплощения тщеславного флегматика в человека, тонко чувствующего я не заметила. Как не заметила и явных различий в пластике Каренина и Вронского. Хотелось, чтобы несхожесть характеров, манер и мировоззрений соперников можно было ощутить, не читая роман, только посредством танца.
Тем не менее, долю положительных эмоций в тот вечер я получила. Вера в добротное исполнение сложносочиненного текста и привела меня на спектакль. Столичная труппа отработала на совесть. Участь спектакля с душком халтуры «Анну Каренину» обошла. Артисты работали в полную ногу. Хореографическая мысль Эйфмана конечно располагала к полной, почти безрассудной самоотдаче. Высоченные прыжки кордебалета с последующими аккордными приземлениями придавали массовым сценам особый размах. Дуэтные танцы были предельно импульсивны и наполнены страстью. Партерные манипуляции с телом партнерши рывком переводились в поддержки на вытянутых руках. К эталонным линиям танцовщиц мастер добавил угловатости, резкости и мощи. Исполнительница партии Карениной буквально «резала» ногами нежную ткань воздушного пространства.
Выжатыми и физически, и эмоционально к завершению спектакля были танцовщики – главные герои. Для Дарьи Резник (Анна), Олега Габышева (Вронский) и Олега Маркова (Каренин) вопрос – быть или казаться – не ставился. Они верили в ту историю, которую рассказывали публике. Но текст Эйфмана – особенный, его хореография всегда на повышенных тонах. Поэтому полная вовлеченность в процесс долго длиться не могла. Любой громкий звук дает нужный эффект только при наличии контраста – уменьшения громкости или вовсе появления тишины. Если на тебя кричат в течение двух часов, рано или поздно, от этого устаешь. Как говорится: хорошо, но много.
После просмотра балета «Анна Каренина» у меня осталось достаточно вопросов. Можно ли приравнять всю гамму чувств, что испытали герои романа, к банальной похоти и хотел ли этого постановщик? Имеет ли какое-то отношение «нарисованная» Борисом Эйфманом женщина к героине Толстого? В тот вечер на сцене театра я увидела Анну Каренину, которую раньше не знала и знать, как выяснилось, не хотела. Лишь только опустился занавес, я поспешила к выходу. Секунда и зал разрывало от оваций, но все это меня уже не касалось.
